НЕМЕЦКИЙ ПЛЕН. Часть 4: транспортировка

Сегодня сложилось мнение, что стоило попасть человеку в немецкий плен, и он сразу же оказывался в месте постоянного заключения. На самом деле это далеко от истины, причем если при ведении кампании на Западе, немецкое командование старалось как можно быстрее эвакуировать военнопленных (1,9 млн. чел.) из прифронтовой зоны в тыл, для чего использовался порожний грузовой автотранспорт и специально выделенные поезда, то на Востоке вермахтом ни Гаагская, ни Женевская конвенции не принимались во внимание. Хотя и было предусмотрено, что эвакуация советских военнопленных должна была проводиться порожним автотранспортом, это на практике редко осуществлялось.

Зачастую комендатуры путей сообщения и руководство автоколонн просто отказывались перевозить пленных. Например, военная комендатура Брест-Литовской железной дороги 7 июля отказалась перевозить пленных аргументируя отказ «опасностью заражения и завшивления вагонов». Этим же аргументом руководствовались и командиры автоколонн. Эти отказы приняли настолько массовый характер, что командующий тыловым районом ГА «Центр» фон Шенкендорф был вынужден издать приказ о том, что «в дальнейшем это надо прекратить». Однако это не возымело никакого действия на войска. И только в конце августа пленные стали эвакуироваться поездами, а до этого эвакуация «поневоле, несмотря на большие расстояния, осуществлялась в основном пешим порядком». В зоне ответственности остальных групп армий отказы в перевозке пленных имели такие же масштабы. «Гигиеническая аргументация» привела к тому, что генерал-квартирмейстер сухопутных сил издал 31 июля специальный приказ, и вместо ранее предусмотренной процедуры эвакуации советских военнопленных распорядился проводить ее, как правило, пешим порядком. Таким образом, сложившаяся практика была узаконена приказом. Исключение составляли открытые товарные вагоны (то есть ж/д платформы) — в них пленных разрешалось перевозить.

Получение разрешения на выделение железнодорожного и автомобильного транспорта под перевозку пленных было связано с такими строгими условиями, что проходили недели пока транспорт поступал для перевозки пленных. Вплоть до глубокой осени 1941 года эвакуация советских пленных проводилась в основном пешим порядком.

Пешие марши приводили к страшным жертвам. Пленным из зоны ответственности ГА «Центр» в августе 1941 года пришлось совершать марши общей протяженностью около 500 км, чтобы попасть в Восточную Пруссию и Польшу. Пленные из района Брянска и Вязьмы пешком преодолевали район Брянск — Гомель и Вязьма — Смоленск (от 150 до 250 км), и только после этого их поездом доставили в рейхскомиссариат «Остланд». В начале декабря 1941 года айнзацгруппа «В» сообщала из Смоленска о волнениях среди населения города по поводу того, что «трупы русских пленных, которые пали во время перехода от истощения или болезней и в большом количестве лежат на всех дорогах маршрута».

Сравнительно много немецких документов сохранилось по эвакуации советских военнопленных из киевского котла на территорию рейхскомиссариата «Украина», что позволяет довольно точно описать их судьбу.

К 22 сентября в зоне действий 17-й армии вермахта было захвачено в плен около 200 тыс. советских военнослужащих. Их снабжение продуктами питания было возложено на коменданта 550-го тылового района. Для чего в его распоряжение предана колонна грузовиков общей грузоподъемностью 60 тонн. Также срочно надо было вывозить пленных из Кременчуга. К железнодорожным станциям пленные должны были двигаться пешком, или на порожнем автотранспорте 1-й танковой группы. В связи с большим количеством пленных командование 17-й армии запросило разрешения использовать для их транспортировки не только открытые, но и закрытые вагоны, а также поезда местного следования. Командование ГА «Юг» ответило, что эвакуация военнопленных поездами нереальна, так как они находятся еще восточнее Днепра, поэтому 25 сентября командование 24-й пехотной дивизии было вынуждено просить помощи у командования армии, после того как в Лубнах, куда было доставлено 33 тыс. пленных начались волнения, так как у пленных не было ни еды, ни воды, ни помещений для размещения. 24-я дивизия должна была обеспечить эвакуацию всех 200 тысяч пленных, причем у коменданта 550-го района были отобраны ранее выделенные грузовики, а снабжение пленных должна была осуществлять своими грузовыми машинами 24-я дивизия, но их у нее не было.

В результате эвакуация 200 тыс. пленных из района Лубны — Хорол в Умань происходила пешим порядком, а это без малого 400 км. Эвакуация была закончена 24 октября. 15 октября, то есть на второй день марша, командование 24-й дивизии доносило командующему тыловым районом ГА «Юг», что вследствие сопротивления пленных и их крайне плохого физического состояния эвакуация проходит очень тяжело, а «вследствие расстрелов и истощения» уже насчитывается более 1000 трупов.

Сколько военнопленных пережило этот переход сказать нельзя. Но именно этих пленных видел представитель немецкой сталелитейной промышленности, который прибыл организовывать работу захваченных советских предприятий:

«Бесконечные колонны пленных проходили мимо. Однажды проследовало 12 500 человек под охраной всего 30 немецких солдат. Тех, кто не в состоянии был идти дальше, расстреливали. Мы провели ночь в небольшой деревне, где наша машина застряла в грязи. Там находился пересыльный лагерь, где мы стали свидетелями того, как пленные ночью жарили и поедали своих собственных товарищей, которые этой же ночью были застрелены нашими патрульными за нарушение дисциплины. Питание пленных состояло из картофеля, взятого у жителей этой же деревни. Каждый получал самое большее по две картофелины в день».

По докладу обер-квартирмейстера 17-й армии даже рационы предписанные распоряжением ОКХ от 21 октября 1941 года военнопленным при маршах не выдавались, фактически они вообще не получали питания, довольствуясь тем, что им дадут местные жители, объедая траву на обочинах и листву на придорожных деревьях, подбирая павших лошадей. При недостатке питания и плохой погоде смертность военнопленных на этапах эвакуации достигла 1% в сутки. То есть из 200 тысяч военнопленных при пешем переходе в район Умани погибло от 10 до 20 тысяч.

Проблема эвакуации обострилась с наступлением холодов. Как следует из документов, в ноябре пешие марши из-за холодов и состояния здоровья пленных в зоне ответственности ГА «Центр» не проводились. Но дело в том, что и по железной дороге военнопленных перевозить стало затруднительно, еще в сентябре 1941 года комендант по делам военнопленных округа «J» запросил ОКВ «можно ли теперь в холодное время года перевозить пленных в закрытых вагонах», ибо приказом от 31 июля это было запрещено. Положительного ответа он, видимо, не получил, потому что в ноябре транспортировка пленных в открытых вагонах была правилом. «Нормальная» смертность при такой транспортировке составляла от 5 до 10%, в отдельных случаях достигая 30%! Только с 26 ноября, после трехнедельных морозов, в зоне ответственности ГА «Центр» был введен новый порядок транспортировки пленных. Процедура заказа транспорта для военнопленных была крайне затруднена. Приоритет же передвижения по железным дорогам априори отдавался воинским и грузовым поездам, следовательно, обслуживание поездов с пленными а также их погрузка/выгрузка являлись делом третьестепенным, это означало, что пленные часами должны были на морозе ожидать погрузки или выгрузки.

Кроме того, армейское командование было заинтересовано в том, чтобы любым способом избавиться от пленных, не думая о последствиях. Перевозка в открытых вагонах приводила к огромным жертвам. Так, в середине января 1942 года комендант по делам военнопленных округа «С» (ГА «Север») жаловался, что при перевозке пленных из района 16-й армии «на одном из транспортов умерло несколько сотен человек». Во время транспортировки из 13-го армейского пункта сбора военнопленных в Чудове 16 января 1942 года из 2 347 пленных «1600 прибыли едва живыми, а 760 умерли». При погрузке «уже 400 человек были в таком плохом состоянии, что их пришлось везти на поезд в санях». Из другого транспорта с 2000 пленных живыми прибыли всего 661 человек, остальные замерзли, сбежали или были расстреляны при попытке к бегству,— пленные также перевозились на открытых платформах.

Получается, что с точки зрения смертности, не было особой разницы, перевозились ли пленные на морозе в открытых или закрытых неотапливаемых вагонах. При перевозке в товарных вагонах из рейхскомисариата «Остланд» за один маршрут умирало «от 25 до 70% пленных», не только от действия низких температур, но и потому, что во время многодневного пути их практически не кормили.

После того, как советские военнопленные стали рассматриваться как «ценный рабочий ресурс», 8 декабря 1941 года, отдел по делам военнопленных ОКВ составил наконец-то перечень условий, которые следовало соблюдать при перевозке пленных: в товарных вагонах следовало установить печки, пленным следовало выдавать одеяла и верхнюю одежду, а также соломенные подстилки для защиты от холода. Перед отправкой следовало проводить двукратную дезинсекцию, в каждом вагоне следовало перевозить не более 50 пленных, необходимо было обеспечить «регулярное питание в пути, возможность отправления естественных надобностей при длительных стоянках и т.д.». Существует мнение, что этот приказ можно рассматривать лишь в качестве создания алиби, ибо никаких материальных условий для его выполнения создано не было. Обер-квартирмейстер тылового района ГА «Центр» отмечал, что «этот приказ практически неисполним из-за отсутствия печей, соломы и одеял. При очень сильных морозах в это время (до −30°С) транспортировка по железной дороге очень затруднительна и ее по возможности следует избегать. Опыт показывает, что смертность при таких перевозках чрезвычайно велика». Когда в марте 1942 года транспорт с военнопленными прибыл в стационарный лагерь II В Хаммерштейн (Померания) из генерал-губернаторства фактически без потерь (умерло 12 человек из 3800) немцы даже удостоили «особой похвалы» начальника службы по делам военнопленных в генерал-губернаторстве.

Только после того, как немецким политическим и военным руководством была осознана необходимость обеспечения немецкой экономики рабочей силой, были приняты меры по кардинальному улучшению транспортировки советских военнопленных. В частности, был отдан приказ о том, что при транспортировке по железной дороге эшелоны с «остарбайтерами» и советскими военнопленными по приоритету уступают лишь воинским эшелонам. Особенно заметны перемены в «Инструкции по эвакуации вновь поступающих военнопленных», изданной генерал-квартирмейстером сухопутных сил 15 июня 1942 года:

«При эвакуации вновь поступающих военнопленных главной заповедью является то, что военные, политические и экономические принципы ведения войны требуют справедливого обращения с военнопленными и сохранения их работоспособности:

I. Экипировка

Оставлять военнопленным предметы одежды и снаряжения (сапоги, посуду, ложки, одеяла и т.д.) и при эвакуации давать их с собой. Недостающие предметы одежды и снаряжения снимать с убитых и умерших и раздавать военнопленным. Передавать им трофейные полевые кухни.

II. Эвакуация пешим порядком

Использовать все транспортные возможности (автоколонны и т.д.). Отправку пешим порядком по возможности ограничивать. При пешем переходе:

1. На каждые 25–30 км сооружать временные места ночевок (желательно крытые) и обеспечивать там выдачу горячего питания.

2. Выдавать продовольствие соответственно тяжести перехода. Снабжение организовывать в согласии с хозяйственными органами. К запасам армейских продовольственных складов обращаться лишь в самом крайнем случае.

3. Численность охраны должна составлять не менее 2-х человек на 100 военнопленных.

[…]

4. Маршировать группами не более 2500 человек. Расстояние между ними должно быть не менее 1 км.

5. При каждой группе иметь санитарный персонал. Брать с собой достаточное количество транспорта для перевозки заболевших в пути пленных.

III. Эвакуация по железной дороге.

[…]

3. Использовать возможно более близкие к месту назначения станции, чтобы избежать длинных пеших переходов и сохранить трудоспособность пленных.

4. Заранее позаботиться о выдаче горячей пищи военнопленным во время перевозки в согласии с полномочными органами. Везти с собой сухой паек в закрытых вагонах. На остановках пополнять запас питьевой воды.

5. Брать с собой достаточное количество охраны.

[…]

Довести приведенные выше указания до каждого немецкого солдата, занятого снабжением или охраной военнопленных».

Еще одним важным фактором огромных потерь советских военнопленных при эвакуации стали массовые расстрелы в пути. 22 августа 1941 года командующий ГА «Центр» фельдмаршал фон Бок записал в своем дневнике: «При эвакуации пленных происходили жестокости, против которых я издал очень суровый приказ. При истощении пленных и невозможности их кормить на длинных маршрутах по широким и безлюдным районам более менее сносно, их эвакуация по прежнему остается тяжелой проблемой». Но расстрелы и избиения продолжались. Несмотря на то, что армейское руководство постоянно издавало угрожающие приказы говорящие о недопустимости «бесконтрольных расправ» с военнопленными, фактически ничего не изменилось. А в последующем дела пошли еще хуже.

Комендант 240-го пересыльного лагеря в Смоленске докладывал 25 октября 1941 года:

"Неоднократно случалось, что охрана обращается с военнопленными с преувеличенной жестокостью. Так, в ночь с 19 на 20 сего месяца около 30 000 пленных, которых не смогли принять в лагере «Север», были отправлены обратно в город. Утром 20 числа только на одном участке от вокзала до лагеря «Север» насчитывалось 125 убитых военнопленных. Большинство из них лежало на дороге с простреленной головой. При этом в большинстве случаев речь шла не о попытке к бегству и не о фактическом сопротивлении, которые только и могут служить оправданием применению оружия".

Отдел пропаганды «V» при командующем тыловым районом ГА «Центр» в начале ноября отмечал:

«Продолжаются случаи, когда пленные, которые вследствие полного истощения не могут больше продолжать марш в тыловую зону, просто расстреливаются. Если это происходит в уединенных районах и за пределами населенных пунктов, то население может об этом и не знать. Однако слухи о случаях, когда пленных просто расстреливали в пределах населенных пунктов, распространяются по краю со скоростью ветра».

Как видно пропагандистов из ведомства Геббельса больше беспокоят не сами факты расстрелов, а то что это происходит на глазах населения.

Отдел пропаганды «В» при командующем войсками рейхскомиссариата «Остланд» в свою очередь жалуется, что обращение с военнопленными «зачастую сводит на нет всю пропагандистскую работу»:

«Пленные совершенно обессилели из-за недостаточного питания, они падают на своих рабочих местах, остаются лежать на дорогах во время маршей и поэтому часто расстреливаются на глазах гражданского населения».

Этот же отдел в конце января 1942 года сетует на то, что количество расстрелов не уменьшается. В Минске во время марша от вокзала к лагерю, прямо на главной улице города были расстреляны пленные якобы пытавшиеся бежать. Еще на следующие день «тела в большом количестве лежали на несколько километров вдоль дороги; только к вечеру отчасти уже начавшие разлагаться трупы были убраны». Только вдумайтесь: на несколько километров…

В ГА «Юг» дела обстояли так же. Начальник военно-экономического штаба «Восток» генерал-лейтенант Шуберт отмечал в сентябре 1941 года, что «настроение украинского населения по отношению к вермахту резко ухудшилось из-за нехватки продовольствия, неоднократно наблюдаемого жестокого отношение к военнопленным, расстрелов военнопленных на глазах местного населения. Все это вызывает негодование простого украинского населения».

Надо отдать должное: такие генералы как фон Бок, фон Шенкендорф и фон Теттау (командир 24-й ПД) пытались посредством приказов хоть как-то прекратить издевательства и произвольные расстрелы пленных. Но их приказы вступали в противоречие с национал-социалистской пропагандой и приказами исходившими от высшего командования вермахта. Приказы высшего руководства вермахта давали каждому солдату право поступать в отношении с советскими пленными по своему усмотрению, ибо любая жестокость в войне на Востоке могла быть оправдана как «необходимая», если она не совершалась на глазах свидетелей, готовых выступить против. Надо ли говорить, что немецких солдат, готовых выступить против своих же товарищей, в такой ситуации наверняка было очень мало. Солдаты же, искренне верившие в национал-социалистские «идеалы», вообще не видели разницы между тем, что приказывало военное руководство об обращении с «большевистскими скотами», и тем, что этим же руководством считалось «произволом». Солдаты вермахта были свидетелями «отборов» айнзацкоманд, массовых расстрелов мирного населения (в частности евреев), видели трупы повешенных партизан или «пособников партизан», и, соответственно, делали вывод, что жизнь пленных и мирного населения для военного и политического руководства рейха не имеет никакой ценности, лишним доказательством этого было и официальное отношение к пленным. Отсюда недалеко было и до вывода, что убийство пленных разрешено.

Несмотря на попытку противопоставить «белый и пушистый» вермахт, «зеленым и склизким» войскам СС, в вермахте было довольно много войсковых командиров, которые считали расстрелы обессилевших военнопленных правильными. Одни из них руководствовались при этом «военной необходимостью», другие расовыми или политическими мотивами. Руководитель II отдела абвера в ОКВ полковник Лахузен докладывал 31 октября 1941 года, что «командование 6-й армии (командующий генерал-фельдмаршал ф. Рейхенау) отдало приказ о расстреле всех ослабевших пленных. К несчастью это происходит на улицах, в населенных пунктах, так что местное население является свидетелем всего этого».

Вывод: Количество погибших при транспортировке советских военнопленных не поддается точному исчислению, но это ШЕСТИЗНАЧНЫЕ ЦИФРЫ, и они ориентировочно составляют 250-280 тыс. человек. И есть обоснованные основания полагать, что их было гораздо больше. Итак: четверть миллиона погибших только на этапах!

Источники:
Фонды Федерального архива ФРГ — Военного архива. Фрайбург. (Bundesarchivs/Militararchiv (BA/MA)
ОКВ:
Документы отдела пропаганды вермахта RW 4/v. 253;257;298.
Особо важные дела по плану «Барбаросса» отдела «L IV» штаба оперативного руководства вермахта RW 4/v. 575; 577; 578.
Документы ГА «Север» (OKW/Nord) OKW/32.
Документы справочного бюро вермахта RW 6/v. 220;222.
Документы отдела по делам военнопленных (OKW/AWA/Kgf.) RW 5/v. 242, RW 6/v. 12; 270,271,272,273,274; 276,277,278,279;450,451,452,453. Документы управления военной экономики и вооружения (OKW/WiRuArnt) Wi/IF 5/530;5.624;5.1189;5.1213;5.1767;2717;5.3064; 5.3190;5.3434;5.3560;5.3561;5.3562.
ОКХ:
Документы начальника вооружения сухопутных сил и командующего армией резерва (OKH/ChHRu u. BdE) H1/441. Документы отдела иностранных армий «Восток» генерального штаба сухопутных сил (OKH/GenStdH/Abt. Fremde Heere Ost) Р3/304;512;728;729.
Документы начальника архива сухопутных сил Н/40/54.

А. Даллин «Германское правление в России 1941–1945 гг. Анализ оккупационной политики». М. Из-во Академии наук СССР 1957 г.
«СС в действии». Документы о преступлениях. М. ИИЛ 1960 г.
Ш. Датнер «Преступления немецко-фашистского вермахта в отношении военнопленных во II Мировой войне» М. ИИЛ 1963 г.
«Преступные цели — преступные средства». Документы об оккупационной политике фашисткой Германии на территории СССР. М. «Политиздат» 1968 г.
«Совершенно секретно. Только для командования». Документы и материалы. М. «Наука» 1967 г.
Н. Алексеев «Ответственность нацистских преступников» М. «Международные отношения» 1968 г.
Н. Мюллер «Вермахт и оккупация, 1941–1944. О роли вермахта и его руководящих органов в осуществлении оккупационного режима на советской территории» М. Воениздат 1974 г.
К. Штрайт «Солдатами их не считать. Вермахт и советские военнопленные 1941–1945 гг.». М. «Прогресс» 1979 г.
В. Галицкий. «Проблема военнопленных и отношение к ней советского государства». «Государство и право» № 4, 1990 г.
М. Семиряга «Тюремная империя нацизма и ее крах» М. «Юр. Литература» 1991 г.
В. Гуркин «О людских потерях на советско-германском фронте в 1941–1945 гг.» НиНИ № 3 1992
«Нюрнбергский процесс. Преступления против человечности». Сборник материалов в 8-ми томах. М. «Юридическая литература» 1991–1997 гг.
М. Ерин «Советские военнопленные в Германии в годы Второй Мировой войны» «Вопросы истории» № 11–12, 1995
К. Штрайт «Советские военнопленные в Германии/Россия и Германия в годы войны и мира (1941-1995)». М. «Гея» 1995 г.
П. Полян «Жертвы двух диктатур. Жизнь, труд, унижения и смерть советских военнопленных и остарбайтеров на чужбине и на родине». М. «РОССПЭН» 2002 г.
М. Ерин «Советские военнопленные в нацистской Германии 1941-1945гг. Проблемы исследования». Ярославль. ЯрГУ 2005г.
«Истребительная война на востоке. Преступления вермахта в СССР. 1941–1944. Доклады» под редакцией Г. Горцика и К. Штанга. М. «Аиро-ХХ» 2005 г.
В. Ветте «Образ врага: Расисткие элементы в немецкой пропаганде против Советского Союза». М. «Яуза», ЭКСМО 2005г.
К. Штрайт «Они нам не товарищи. Вермахт и советские военнопленные в 1941-1945гг». М. «Русская панорама» 2009 г.
«Великая Отечественная война без грифа секретности. Книга потерь». Коллектив авторов под руководством Г. Ф. Кривошеева М. Вече 2010 г.
Ю. Веремеев Нормы питания советских военнопленных в 1941 г.
М. Гастинг «Уроки Нюрнберга»
Н. Дембицкий «Судьба пленных»
С. Малыгина «Советские военнопленные второй мировой войны: первые итоги научного изучения»
П. Полян «Прорыв в исследованиях о советских военнопленных и конфронтация памяти о мертвых с памятью о живых»
«Преступное отношение к советским военнопленным»
Автор отдельно благодарит администрацию интернет сайта Военный Альбом за предоставленные фотоматериалы.